Великий сыщик Филинта (2014)

По кабельному мне смотреть почти нечего - третья раха через Волю постаралась. Среди неплохих новых был АТР - минимум на три свежих пропагандонских канала. Да и то он вынужден транслировать эшное запугивание, лишь бы сохранить возможность некараемого просмотра - зря что ли новый зам там появился. Ошибочная, по-моему, политика, но возможность сохраниться как народу...
Любопытно, что кырымлы не такой мелодичный, как песни на нем. Современный кырымлы вынужден знать русский (язык окружающего населения), украинский (государственный), английский (мир), кырымлы (язык еще живых предков), турецкий (заметно различный язык культурно близкого и экономически перспективного народа). Религиозным людям приходится изучать еще и нюансы не похожего на остальные арабского языка - в отличие от ортодоксий с поголовным манкированием греческим. Так что быть современным кырымлы очень непросто.
Несмотря на некоторую подчеркиваемую анизотропию, появляется очень стереоскопический взгляд на культуру, и это любопытно. А еще у них очень хороший вкус к старым фильмам.

Филинта - как ни странно, творческая переработка "Фандорина" Чхартишвили, который в свою очередь является Шерлоком Холмсом с балалайкой и медведями. И если тема "больших".окологосударственных дел в исходном Холмсе задета лишь чуть-чуть (дико смешит упоминание борьбы с ирландскими сепаратистами в "Его прощальном поклоне" за полтора года до войны за независимость), то в Фандорине она становится центральной, а в Филинте превращается просто в очередную постановку Великолепного века - на меньшее продюсеры несогласны. Результатом стал очень большой круг задеваемых элементов культуры: непривычно видеть тревожность в сцене, когда в ателье к фотографу молча входят трое монахов с нахлобученными капюшонами и огромными крестами на пузе.
Особо порадовал показателен такой момент: герой - плохой или хороший, не понял - в интимной обстановке рассказывает, что его отец был горьким пьяницей (Османская империя, 19 век, да) и вместе с собутыльниками оговорил в суде хорошего человека, за что в сердцах и был убит сыном. Долго пытался представить такую сценку в экранизации Фандорина - после дюжины ятаганов в попу Вовчику и чтения офигительных рассказов о том, какая Турция отсталая и дремучая страна.

Конечно, Турция не самая раскрепощенная страна. Вы можете увидеть танцующую девушку, девушку с голыми бедрами, но танец девушки с голыми бедрами (что можно сделать всего-то парой шагов) - это разврат и проституция. Смешное табу, конечно - ведь с сексуальностью там все обычно, а старая экранизация "Королька..." по эротизму перещеголяет все советские мелодрамы.

Но эта стыдливость, на мой взгляд, существенна, например, при признании актов армянского геноцида. Ранние случаи массовых побоищ ("резни") не были случаем организованного государством геноцида, как это часто описывается в проармянской литературе. С организованностью в одряхлевшей Османской империи даже в насущнейших вопросах было довольно печально. Не было и почти поголовного истребления - хотя безусловно, массовые депортации армянского населения во время войны привели к огромным жертвам, наверняка ожидаемым. Разница в том, что ранние убийства были не следствием трудов огромной бюрократической машины, как это привычно для европейских войн, СССР или действий Японии в Китае, а низовым религиозным фундаментализмом. Близко к этому еврейские погромы в РИ или борьба с диссидентами в Ржечи Посполитой.

Не секрет, что Османская империя большую часть времени имела организационные и силовые возможности по физическому устранению как армян, так и христианской части населения вообще - однако побоища случились накануне разложения империи вообще (по крайней мере, как феодальной монархии). К этому у правителей просто отсутствовал интерес - более высокое налогообложение немусульман давало больший простор для коррупции чиновников (пока ограбляемые не начинали сопротивляться). Аналогично было и с еврейским вопросом в РИ. В Посполитой численность разномастных диссидентов доходила до 40%, однако закручивание гаек началось в ходе участия в Тридцатилетней войне. Причем после восстания Хмельницкого и естественной убыли православного и униатского населения (смертность, угоны населения, потери территории) актуальность религиозного вопроса повышалась: у правителей просто не было других способов обеспечить спайку государства, а внедрению нового гражданско-националистического способа мешала феодальность мышления самих правителей. Причем как и в Османской империи, внутренняя политика по отношению к диссидентам использовалась для оправдания иностранных интервенций, что усиливало градус непримиримости к самим диссидентам и порождало желание их ассимиляции или истребления.

В Польше религиозный фундаментализм сменился националистическим (отчасти выросшим из предшественника) и позже сменился на заурядный гражданский национализм; в этот период историкам проще признать, что борьба с диссидентством была не хорошей. В бывшей РИ старый религиозный фундаментализм был во многих аспектах директивно отвергнут; вместо него был соткан своеобразный негражданский (религиозный лишь отчасти) имперский националистический фундаментализм. А вот в Турции идеология уселась на оба стула: кемалисты не брезговали использовать религиозный фактор, а нынешние фундаменталисты не спешат отказываться от выгод национализма. Признать, что акты геноцида армян были попросту бессмысленными, нецелесообразными с точки зрения силы государства и сохранения порядка - просто стыдно. Для этого необходим пересмотр роли религии в истории страны, ее культуре - а это очень непросто с наличием множества порожденных больших и малых табу.
Стыд же состоит в том, что бессмысленность произошедшего очевидна - в отличие от РИ, Османская империя теряла территории, невзирая на их этнический (экстрадиции турецкого населения из Греции, общины в Болгарии) и религиозный состав. Нынешняя партизанская война ведется с преимущественно единоверными курдами.

Однако отвержение религиозного фундаментализма сложнее, чем бюрократического тоталитаризма. Если последний вводится директивным порядком - он им же отменяется (например, взявшими в свои руки бюрократический аппарат представителями оппозиции). Фундаментализм же децентрализован - договариваться не с кем.